Мы с соавтором поднапряглись и наконец–то связали в отношении мастера Квентина концы с концами и теперь знаем о нём всё и даже чуть больше, чем надо. Но суть поста не в этом. Она в том, что это такое удачное технически озарение снизошло на меня ровнёхонько после того, как я раздружилась с подругой времён детского сада и лицея. В моём понимании этот персонаж принадлежал ей, а я как бы взяла его напрокат и использовала по своему усмотрению. И даже когда производственная необходимость стёрла в нём кое–какие подружкины придумки, я всё равно не чувствовала в должной мере своих прав. А тут – упс, дружба увяла, сожалений особых я не испытывала, стала писать посттридцатые главы, занялась «капитальным ремонтом» у нас в книжице и невольно заметила, что Квентец получается на «вау–вау». Словом, отпустило : D Теперь он только нашшш *ведьминский хохот*.
А самое смешное – это тот факт, что в Квентюше таки появилось кое–что от повесы, на чём в своё время очень настаивала подруженька. Правда, вряд ли она думала, что мы когда–нибудь ей уступим, да ещё пропишем в живом режиме. Однако жжж
Результат: в Перепутье детский изначально рейтинг резво подпрыгнул до 16 +, а мастер Квентин дал понять, что препочитает спать с притягательными женщинами, не испытывая при этом честных высоких чувств. Сказать по правде, по–настоящему он любил только двух женщин: свою жену (но она давнооо умерла) и Хенрику, хоть в короне, хоть (особенно) без неё.
Н–да, видимо, я столько времени загадочно молчала, чтобы в конечном итоге разродиться постом для ооочень узкого круга чтецов