1
Принц Рекенья был скор на расправу, руководясь, однако, не своеволием, но законом, особенно если дело касалось его любезных валентинунианцев. С отцовскими подданными он обходился не так учёно и участливо. И тем не менее перед ним никогда не стояло вопроса, как же карать злоумышленника. Задор, гнев или равюннское право всегда подбрасывали ему решение. Но Кодекс Мануция не предусматривал, как обойтись со слугой и другом, что силой оторвал принца от известных утех…
читать дальшеПризнаться честно, Райнеро даже не нашёл времени над этим подумать. Вначале пришлось унимать Бьяджину, слезами замаливавшую своё поведение, затем спасать военные карты, которые он опрометчиво оставил около этой плакуши. Слезовая волна снесла переднюю сторону бастиона Ричеретты и размыла Эсхеллову дорогу, по которой военачальник Буйвола Неро Рекенья готовился привести половину своей армии. Ещё половина подступит по Ксаноклийской, и эту дорогу Рекенья уберёг.
Наконец, когда слёзы высохли и на картах, и на красивых глазах Бьяджины, он простился с ней целомудренным поцелуем в лоб и впал в думы о каре. Сезар, верно, бабочку проглотил! Думает, его принц может любить лишь старшую дочку Буйвола? Ошибается! Пора бы ему понять, что сердца Рекенья столь же велики, сколь пылки! И Сезар, что, не рассмотрел Бьяджу? Она краса этого времени, идеал и причина девичьих завистливых слёз. А эти большие глаза с чертовщинкой кого угодно доведут до греха…
Райнеро, подавив вой, стеганул воздух картой. Отлупить бы засранца-камергера и выдохнуть, а потом забыться… у Изотты! Её сестра теперь вряд ли приласкает единорога, позволившего оттрепать себя за хвост.
У двери в комнаты поджидал секретарь герцога, Сакробоско. Просторное секретарское одеяние не могло сузить могучих плеч, а щегольские сапоги смягчить тяжёлой, стремительной поступи. Круглый, даже скульптурный череп был идеален, чтобы его опаляло солнце в военных походах. Ещё при знакомстве с мессере Сакробоско принц Рекенья решил, что заведёт себе похожего если не военачальника, то тоже секретаря.
— Сиджизмондо Джудиччи призывает своего капитана, — уведомил секретарь с улыбкой, от которой приподнялись его острые уши.
— И капитан идёт на призыв своего полководца, — это походило на ритуал, понятный лишь избранным, воинам, военачальникам Буйвола. — Только рубашку сменит…
Забыв об угрозах камергеру скорым концом, Рекенья заставил себя думать, как он спокоен, как хорошо изучил местность, как составил план взятия Ричеретты, пока за исключением цитадели, и как вскоре будет веселиться под знаком Буйвола. Этого не омрачить никому! И чтобы не замутнить торжество, отцу об этом знать необязательно…
Только Буйвол и непокорная крепость, укрывшая алчное и спесивое семейство Фосколо. Оно в своё время отгрызло у пополанов центральную Вольпефорре и не сдало позиций при Джудиччи. Подобно твари со своего герба, оно держало по голове во множестве городов. Герцог обрубил многие, и змей Фосколо, свернувши кольца, уместился в Ричеретте — самом неприступным из городов Вольпефорре, который не сломился ни перед одним из перерождений Равюннской империи. Ричеретта впускала только того, кого желала, и наклоняла голову только перед тем, перед кем надумала. И возглавлявшая дом Фосколо особа по имени Леандра Страффи-Фосколо была Ричеретте под стать… Райнеро не составило труда почти возненавидеть её. Мона Леандра непременно должна походить на донну Розамунду, отцовскую любовницу, что оскорбляла королеву одним своим существованием, а в своё время так же удерживала замок, не впуская алькальда и мужа.
Райнеро так и видел, как подходит под стены Ричеретты и вскидывает средний палец, обрисовывая, что за участь постигнет Леандру Страффи-Фосколо, так надменно стоящую между зубцов. Этот миг войдёт в хроники, сделав их очень нескучными!
… Сияние множества свечей затопляло герцогский кабинет расплавленным золотом. За окном резвился ветер да перекатывало волны ночное море. Сиджизмондо Джудиччи, укрывшись за гипсовым атлетом с головою быка, сосредоточенно расправлял листы лимонному дереву в кадке. Весьма изысканный в колете зелёного атласа, он мало походил на садовода. И на полуразбойника-полусолдата тоже.
— А потом вы прижигаете лимонным соком раны ваших узников, герцог? — полюбопытствовал Рекенья.
— Вот ещё, — фыркнул Джудиччи, оставив своё занятие, — нет ничего действенней морской соли!
Определённо, у Буйвола было, чему поучиться! Но чтобы населить свои темницы, сперва следует схватить нарушителей, что могут отсиживаться за крепкими стенами… Неро Рекенья раскатал на письменном столе карту и с азартом задвигал по ней пальцем:
— Судя по этим данным, Ричеретта стоит в скалистой местности, и рядом пресное озеро. Значит, там вполне могут быть пещеры с подземными реками, и наверняка именно эта вода попадает в город. И тогда у нас есть все шансы взять его измором, не нарушая целостности стен, которые нам самим потом пригодятся. Вода…
— Я вижу, что вы действительно хороший стратег, юноша, — герцог взял его за плечи и мягко, но непререкаемо усадил в курульное кресло. — Но сегодня я намерен поговорить с вами как с зятем.
Райнеро нахмурился. Будь дети правителей хоть трижды ресурсами, каковыми те распоряжаются по своему усмотрению, но отец не может рано или поздно не заговорить о своей мёртвой дочери с её бывшим женихом. Ведь больше ему не с кем.
— Наша утрата не забыта, уверяю вас, — кажется, голос всё-таки дрогнул. Райнеро Рекенья готовили к правлению и битвам. Не к бесконечным часам у изголовья умирающей невесты. Не ко вдовству. Не к осознанию того, что будущий наместник Всевечного, что возьмет в свои руки войну и мир, всё-таки слабее смерти.
— Я могу дать жизнь ещё десятку принцесс и принцев, — негромко произнёс Джудиччи, пристроив подбородок на сомкнутые словно молитве пальцы. Как в молодости он не раскрывал своих планов, поражая врагов внезапностью, так потом утаивал свои почтенные годы. Но в эту минуту они разом в нём проступили, явив всю безысходность пяти десятков лет. — Я покорю ещё с десяток оставшихся городов, увенчав себя коронами графскими, герцогскими. И я примерю королевскую, пусть даже умру мгновение спустя. Но я не забуду моей Урсулы, ибо ради её будущего я затеял это… — герцог поморщился, покрутил кистью, явно подбирая своим завоеваниям одёжку поскромнее, — собирательство сопредельных земель. Но я не об этом. Бьяджа, слава Всевечному, жива. Уморишь и её — не сносить тебе головы.
Райнеро моргнул. Причём здесь плакуша? Лоб налился жаром, возникло секундное, но сильное желание пуститься по ласарильской Галерее Гусиных Перьев с криком «Клюв ви Итааааа!».
Сиджизмондо Джудиччи поднялся из-за стола, шагнул принцу Рекенья за спину и отеческим жестом положил ему на плечи руки.
— «Вы боитесь единорога, принцесса? — вкрадчиво прозвучало над ухом. — Не стоит. Да, рог единорога смертоносен, но деву он им разве что пощекочет»…
Так вот, как это слышалось со стороны… Пречистая дева! А потом он, сын блозианнейшего короля, этим языком слагает Ей молитвы!
Рекенья вдавился в спинку кресла, держа голову как можно прямее, не смея запрокинуть её к Джудиччи. Будто достойная поза уберёжет от утраты доверия и кары Буйвола…
— «Мой рог вас не обидит», — истинный человек своего времени, герцог не мог со вкусом не процитировать самую пошлую часть соблазняющей речи.
Райнеро с усилием отодрал от нёба поганый язык:
— Я… Мы… Вы неверно услышали. — Он встал, развернулся. — Да, это мои слова, но вы не знаете, что было дальше! Мы…
Невероятно, но Буйвол, посмеиваясь, махнул рукой, как благословил.
— Сбавьте дух, юноша. Я понимаю, что о моей скандальной особе вы слышали многое, но любовь моих дочерей подслушивать я не привык, как и просто о ней слушать. Я рад, что моя малышка пришлась вам по душе. Верю, вы достойный молодой человек и будете нежны с моей Джиной. Мог ли я, безродный выскочка с загаженной репутацией, надеяться на такую удачу? Но вот королевский дом Эскарлоты забирает обеих моих дочерей, по дочке на принца! Это очень славно, малышки бы так тосковали друг по дружке… Но вы сами раскраснелись, как невеста, вернёмся к вашему плану.
Райнеро как можно ниже склонился над картами. И вольно ж Буйволу было удалиться до «выхода» Котронэ! Задержись он, бывший зять бы позора не обобрался, но Пьядже повидал и не такое. К тому же, совсем скоро его обезштаненный зад застлало бы дымом войны.
— Так вот, вода… — Соберись, «юноша»! — Первый из моих планов: найти пещеры, добраться до течения и отравить воду. Второй из моих планов строится вокруг взрыва. С помощью обрушившихся камней можно или перекрыть поток воды, или же заставить хлынуть её бурным потоком. Со всеми примесями серы, минералов и известняка. Конечно, измор займёт больше времени, чем штурм, но, уж простите, я хочу поберечь своих людей, равно как и ваших. Принц нашего времени — это прежде всего…
— О нет, Рануччо! — Буйвол выдернул из-под его пальцев карту, позволяя ей свернуться. — Не становись похожим на меня, это сделает малышку Джину несчастной! Помни, что война — незрелый плод, а вот яблоко любви куда как слаще. Ступай и вкуси его, а с планом мы закончим за завтраком. Но скажу сразу, там очень коварные переходы, это озеро почти в ущелье. Учти это в своих расчетах.
На прощание Сиджизмондо Джудиччи заключил «зятя» в родственные объятия. Райнеро же представил, как было бы восхитительно исчезнуть из этого кабинета с его мозаиками, лимоном и человекобыком. Исчезнуть из Пьядже. С Вольпефорре. С Полукруга. Нахлобучить тюрбан, отрастить бороду и примкнуть к блицардскому дядюшке Лауритцу Яльте в его Песочном походе.
2
— Будь добрым другом, повтори, как-как ты решился свести счёты с жизнью? — Хорхэ ви Карраско по обыкновению пришёл в восторг от занимательной истории о чужой глупости. Молодой человек и сам любил подёргать быка за хвост, но куда как интереснее слушать, как недотёпа-камергер дёрнул этого быка даже не за хвост, а за кое-что пониже...
Сезар упёрся в дверь своей «кельи» затылком и прокричал:
—Ты пляшешь на ещё не закопанной могиле, Хорхэ!
— Пляшу? Я горд за деяние своего друга, кто тут пляшет?!
— Нельзя поощрять безрассудство близких, — подал высокий, с ленцой голос Леопольдо ви Ампурия, уверенный, что события случаются только затем, чтоб он излагал своё о них мнение. — Ты поступил скверно, унизив принца, Сезар. Ты поставил под удар не только свою честь, но и нашу.
— Твоя честь чиста, Леопольдо, — Котронэ закатил глаза. Будь проклят его язык! Сцену в Девичьем патио не стоило бы доверять даже бумаге, не то, что свитским его высочества…
— Позволь с тобой поспорить... Я — кузен принца, и пятно на его репутации без промедлений расплывается на всю нашу семью.
— Не слушай этого дальнего родственника, дружище! — Хорхэ тараторил да посмеивался, ещё бы! Их с Райнеро преступное родство душ делало его правой рукой принца во всех порочных увеселениях и заранее оберегало от кар. — На самом деле он рад этому безрассудству до девчачьего визга, ведь теперь у Лео будет повод лишний раз напомнить, что он кузен принца Рекенья... Пятиюродный.
— Ты смеешь оскорблять честь королевского дома, несчастный?! — возопил Леопольдо, наверное, тут же хватаясь за золочёную рукоять кинжала.
— Вот, видишь, тебе ещё повезло, что ты по ту сторону двери! — выкрикнул Хорхэ, и послышались звуки возни, которой не позволяли разыграться до драки. — Остынь, Лео, если будешь так пучить глаза, один выпадет! Хотя нет, поднатужься, без одного глаза ты, милостью короля, прорвёшься в линии наследования вперёд, сразу вторым после Райнеро!
— Уйдите, бесы! — Сезар сполз по двери вниз. — Без вас тошно…
«Бесы» не пожелали уходить, «бесы» упрашивали впустить их и изобразить сцену в лицах. Ничтожный хуглар в одночасье стал желанным компаньоном среди сих образчиков золотой молодёжи, можно сказать, нашёл себе в их лице и зрителей, и патронов. Между тем, не так давно главной их заботой после гардероба, вина и авантюр было, как бы отдалить его от принца на такое расстояние, на котором спесь предписывала держать переселенцев-полукровок.
— Дурачок, ты не понял, — Хорхэ ободряюще постучал где-то над макушкой, — мы гордимся тобой.
— Нет, это он гордится! — открестился Леопольдо. — Если Райнеро спросит, то я, его кузен, предаю тебя порицанию.
— Ах, порицанию? В таком случае, дабы достигнуть в стане Рекенья идиллии, предлагаю тебе перетискать оставшихся дочек герцога. Правда, побочных, но ведь и ты не первый в очереди на трон.
— Перетискать, подвергая свои тылы нападению ревнивого камергера? Благодарю покорно!
Котронэ вскочил, развернулся и пнул дверь так, что она дрогнула.
— Хорхэ, уведи его, эта дверь становится слишком хрупкой!
— Ого, наш поэт заразился от принца дурной болезнью свирепости?
— Хорхэ! — взгляд зацепился за шпагу, покидавшую свою стойку только для тренировок. Отдать дань Пьядже? Нанести кровавый росчерк на эти белые стены?...
— Принц-Палач по твою душу, — прошипел поганец в замочную скважину и исчез.
Только вернувшись, Сезар метался по «келье», выбирая, сунуть ли принцу в руки хлыст, подставить спину и посмотреть, что будет, или не играть с огнём и спастись, сбежать, скрыться. Так и не выбрал, теперь же ему осталось одно.
Котронэ распахнул дверь и принял позу, в какой, наверное, выслушивал приговор об изгнании из Вольпефоррской республики его мятежный родитель. Единственное, комнатка сына мало напоминала выложенные янтарём и мрамором залы Дворца Отцов. Здесь тебя сдавливали известняковые стены, теснила немногочисленная, но массивная мебель, здесь дурно дышалось. Губы перекривила нервная усмешка. Если принц в наказание бросит камергера в темницу, будет его камера попросторней или же нет?
На стене промелькнула тень. Сезар невольно посмотрел на дверь и не поверил своим глазам: бык обернулся ягнёнком. Райнеро тихо прикрыл дверь и прошёл в комнату, будто не замечая готового к наказанию камергера. У друга была эта особенность: в моменты бешенства он иногда говорил тихо и не мигая смотрел перед собой. Но Сезар знал его достаточно хорошо, чтобы отличить ту крайнюю степень озверения от пришибленного удивления, судя по поникшим кудрям и меловому лицу, весьма неприятного. Неужели Райнеро так задела его выходка?
Принц опустился на краешек козетки и запустил руки в волосы. Сейчас грянет вой.
— Котронэ, ты не представляешь, что он требует! — принц оправдал ожидания. — Двойная свадьба! Женить меня на одной из дочек!
— Ты всё же… Ты её…— злость, разочарование, боль слиплись в ком, тот подпрыгнул к самому горлу. — Мерзавец! Ненасытный мерзавец, как ты мог сделать это с ней?! Почему тебе всегда мало, ты ведёшь себя как племенной бык! Она же была совсем ребёнком, а ты... — А ну молчать! — Рекенья вскинул голову. — Никаких детей я не трогал! И вообще, лучше не напоминай о своей выходке. Твоё счастье, что Буйвол меня отвлёк, а то я бы...
—Ты бы что?
— Не знаю... Я не успел придумать. Забудь об этой плаксе! — Райнеро вскочил. Жестом высшего доверия утвердил на плечах Сезара руки. Погрузил в его взгляд свой. Когда не бык, тогда змеюка. — Котронэ! Ты должен сделать так, чтобы одна из сестёр возненавидела меня и Эскарлоту в целом, плевать, которая, я так и не определился!
3
— Почему ты сам не опечалишь одну? — Сезар налил себе вина, и не подумав предложить принцу. Негоже тому пить со слугами. — Она откажется выходить за тебя, и можешь дальше скакать по девичьим постелям.
— Кажется я был прав, когда сказал Бьядже, что ты наглотался бабочек. Это они у тебя в голове сейчас порхают? — Его высочество, не расстраиваясь, присосался сразу к кувшину. — Герцогу плевать на хотение дочерей, он отправит в Эскарлоту обеих. Ты должен сделать так, чтобы отказ исходил от него, но и брак Гарсиласо не подорвался, мне нужна эта война...
— Райнеро, ты ужасен, — Сезар спустил в бокал вздох.
— Это ты ужасен, — тряхнул Райнерито кудрями, плюхнувшись на подоконник и вытянув худые ноги, — так меня опозорить! Теперь давай, заглаживай вину перед своим принцем! Я не привык блистать перед тобой со спущенными штанами и ревущей всё-ещё-девой под боком. И не смей улыбаться! Зачем ты это сделал, страж чистоты и невинности?
— Я... ты не поймёшь, — отставив бокал на столик, Сезар запустил руку в волосы и провел ей ото лба к затылку. Ему легче было бы исповедаться Франциско во всех своих тёмных делишках, чем признаться его сыну в любви к Бьядже Джудиччи.
— Ооо... — Райнеро слегка нахмурился.
— Что?
— Многообещающее начало. Обычно, когда я слышу от тебя такие слова, то узнаю действительно грандиозные по своей трагичности вещи. Ну, удиви меня.
— Нет.
— Сезар, после того, что ты сделал, ты обязан на мне жениться!
— Шут. Жениться... — Сезар шлёпнулся на козетку. Плевать на свои чувства, если такова цена, чтобы навести принца на разум и хоть чуточку осчастливить удел Бьяджи. — Ты не хочешь жениться на Бьядже? Это был бы самый достойный брак из всех для тебя возможных! Неужели ты не видишь, какая она? Это лучшее, что может с тобой случиться! А ты, жадный слепец, хотел вот так обесчестить её и забыть, отмести, как какую-нибудь прядильщицу!
— Прикуси язык, Котронэ. — Райнеро, прищурившись, покачал головой: — Изотта тебя так не заботила, что с тобой? Если Бьяджа так прекрасна, женись на ней сам, только меня не трогай. Чиста твоя девица.
— Не моя, — во рту стало горчить. Вино с прославленных виноградников Амброджи могло бы быть и послаще… — И женился бы, если бы мог...
—Погоди... Что? — Рекенья, верно, настиг бы своего слугу даже в Залунном крае. Он подсел и за плечи развернул его к себе. Котронэ отводил глаза, кляня свой болтливый язык. — Чего я не знаю? Это и есть твоё «ты не поймёшь»? Сезар, ты влюб... оооо… — его голос упал почти до шёпота: — Отверженный. Прости. Ну я же не знал!
— Да, мой принц, — Сезар невольно взял тон, достойный самого Леопольдо. — Ваш презренный слуга посмел полюбить принцессу, которую вы присмотрели в любовницы себе и в жёны брату.
— Как же я доволен тобой, Котронэ! — Райнеро хохотнул и хлопнул по спине так, что Сезар кашлянул.
— Бог мой, ваша веселость пугает меня еще больше, чем ваш гнев…
— Слушай мою волю, Котронэ! Обольсти плаксу. Вскружи голову. Заставь бежать с тобой! — по мере изложения гнусного замысла, Рекенья возвышал голос, ухмылялся, тряс кудрями. И так с каждым новым планом… — А когда беглянку найдут, я скривлю губу и скажу, что дом Рекенья не может принять столь скандальную особу!
Сезар отстранился:
— Забудь, что сказал мой поганый язык.
— Да чем ты опять недоволен? Ты же любишь её! Забирай, я устрою ваш побег, хочешь?
— Она не согласится! Даже если перестанет меня бояться...
— Пф-ф, Котронэ, не льсти себе, кто боится ловца бабочек? Она рыдала от стыда, знаешь, для девушки этот момент очень важен...
— Не надо мне об этом рассказывать, Рекенья. Я никуда не повезу Бьяджу, потому что наше счастье будет длиться ровно до того момента, пока Буйвол нас не достанет. А он достанет, и довольно скоро. Бьяджа будет несчастна...
— Ну и где твоя преданность драме? Побег, хрупкое счастье с любимой и осознание, что за любовь придётся расплатиться жизнью. Чем не одна из твоих пьес?
— Мы живём не в пьесе, Райнеро. Тут всё немножечко иначе.
— Пьеса... Точно, пьеса! Пьеса, Сезар! — принц распахнул и без того немалые глаза, улыбка оттянула рот до ушей. Он встряхнул камергера за плечи и пустился в какой-то дикий языческий пляс с кружением и притопыванием. — Ты же ставишь пьесу к помолвке одной из принцесс! Никаких слащавых единорогов! Ты изменишь сюжет, да так, что у герцога дым из ноздрей пойдёт от злости, а принцессы перепугаются, и одна из них откажется ехать в мою кошмарную семью!
— Испугать обеих? Но брак Гарсиласо...
— Одна останется. Если хочешь, оставь Бьяджу, подстрой сюжет, да что я тебе объясняю! Полная свобода действий, мне нужен скандал на сцене, Котронэ!
Сезар самым вульгарным образом почесал затылок, голова не спешила закружиться от вседозволенности.
— Ты понимаешь, что после этого Джудиччи сдерёт с меня кожу и повесит в кабинете, подобно тапестри?
Принц только обхватил рукой его плечо:
— Не посмеет, ты же мой камергер. Спрячем тебя на денёк-другой. Сыграем свадьбу. И выступим в поход! Я поставлю тебя во главе своей второй армии, это сделает тебя недостижимым рогам Буйвола! Не-е-ет, не смотри так, ты обязан, слышишь, обязан это сделать! За свою выходку и ради своей Бьяджи сделаешь. Тебе же нравятся такие сюжеты, не лукавь! Не я устроил кровосмешение…
— Свинья.
— Я верил, что ты оратор от бога. Переписывай пьесу, даже встревать не буду.