Их привели в тот же Парадный зал, где вчера осквернил герцогский трон демон и где от множества уколов кинжала испустил дух военачальник Буйвола. И хотя кровь отмыли с розового мрамора, Райнеро стало не по себе. Тем зловещей выглядел зал, что всё вокруг содрогалось от грозы. Косые струи дождя хлестали по окнам, в круглое отверстие в куполе сочились тучи, молнии секли небо, озаряя зал мертвенными белыми вспышками. До слуха доносилось, как волны с рёвом бьются о берег. За всё время, что принц Рекенья гостил здесь, гроза разразилась впервые. Он не верил в приметы, но если не непогода, так Просперо Сакробоско, что высился у трона с пистолетами в футляре, усиливал чувство беды. Эти пистолеты, с новомодным кремнёвым замком и отделкой золотом, были преподнесены герцогу Вольпефорре эскарлотским посольством, и до сего момента Джудиччи не пускал их в ход…
читать дальше— Посмотри, принц, да это же сцена, — придержав за локоть, шепнул Артатос в самое ухо. — И всё готово к спектаклю, а мы с тобой в главных ролях. Волнующе, не находишь?
— Молчи, фигляр… — Своей смерти Райнеро не допускал, Джудиччи же умный человек и видит различия между строптивым нобилем и иноземным принцем. Но вот Сезар… Попади в Артатоса пуля — Котронэ не выдержит.
— Рекенья, слушай, что я скажу, — Буйвол ступил в зал последним. Прошёл к трону, размётывая полы симары, и остановился у подножия, сложил на груди руки. Недавняя усмешка сгинула с лица герцога, уступив место жёсткости, непреклонности. — Я закрываю глаза на убийство Кривелли, тем более что ты невольно оказал мне этим услугу, но пусть это пребудет между нами. Ты возвращаешься в Эскарлоту, когда тебе заблагорассудится, но Бьяджа останется дома, пока её муж не станет способен исполнять супружеские обязанности. Вы уже уморили одну из моих дочерей, рисковать жизнью ещё одной я не намерен.
Райнеро коротко кивнул. Такое решение, вне сомнений, заденет отца, но принц не мог позволить себе вступить в спор с тем, кого снова собрался уговаривать, просить, умолять.
— Ваше высочество, позавчера моему камергеру вами была дарована жизнь…
На сей раз Джудиччи не удостоил его взглядом. Сноровисто зарядил пистолет и нацелил на Артатоса, ничуть не блефуя. Секретарь отступил в тень, освобождая место для триумфа своего повелителя. Райнеро толкнул демона назад, за себя, шагнул к герцогу, готовый принять любую участь, как сзади грянуло:
— Герцог Джудиччи! Я прошу вас, остановитесь!
Рекенья резко обернулся. Белая вспышка молнии осветила застывшего в дверях Котронэ. Сезар тяжело дышал, черты маски стыли в угрюмой решимости. Вероятнее всего по прихоти маски, друг стоял в белом одеянии юноши из пьесы, тело которого покинул демон. Сезар тряхнул головой и размашистыми шагами двинулся прямиком к герцогу.
— Отпустите принца Рекенья, он ни в чём не виноват! — голос гремел, словно подхваченный рупором, гремел, соревнуясь с гневом стихии. — Это я Чезаре Котронэ, я! Вы хотите казнить демона, но заклинаю, не надо! Я не повинен в тех деяниях, что демон совершил под моим именем. Я связан с этим демоном, я чувствую его боль, получаю за него раны. Если вы выстрелите его, погибну я.
На секунду Джудиччи позволил себе замешательство. Переводил взгляд от Сезара к Артатосу, нервно поморщился, будто приказывая Котронэ перестать двоиться, покрутил дулом пистолета.
— Всё это происки Отверженного. — Щека герцога дёрнулась.
— Чезарио говорит правду, мессере. — Артатос выглянул из-за спины Райнеро, отвесил герцогу почтительнейший из поклонов, обернулся к Сезару. — Но артист, я бы не позволил убить себя! Уходи, несчастный!
Впервые Райнеро оказался на стороне демона. Котронэ стоял полный решимости хоть сейчас упасть в объятия Луноокой, и его действительно следовало вытолкать из зала, подальше от пистолета Буйвола. Внутри что-то противно ёкало, леденило, хотелось закричать, рвануться, но Райнеро лишь медленно пошёл к Сезару. Сейчас он встанет между ним и герцогом, никакого выстрела не случится. Сейчас, ещё несколько шагов. До слуха донёсся звонкий щелчок.
— Я изгоню этого демона.
Выстрел смешался со вскриком Сезара. Райнеро только успел увидеть, как Котронэ распахнул глаза, отступил назад, вздрогнул. Вспышка молнии, на белой сорочке выступило алое пятно, Сезар упал на спину. Райнеро услышал собственный вскрик, грохот бури прокатился по залу.
— Сезар! Сезар, пожалуйста... — Райнеро опустился рядом с ним на колени, приподнял за плечи.
Сезар тяжело дышал, глаза зажмурены, зубы стиснуты. Он попытался привстать, но упал Райнеро на руки, судорожно схватил его за руку. Внутри что-то сорвалось, закричало, ухнуло, сдавило горло. Райнеро охватил страх, он бессильно смотрел на рану на груди друга, прямо у сердца. Сезар захрипел, тяжело вздохнул и вдруг затих, больше не сжимая руку Райнеро. Не помня себя, Рекенья взвыл, обнял друга, прижал к себе, не позволяя упасть.
— Нет, ты не можешь! — Он встряхнул Сезара, но лицо того разгладилось, ужасно спокойное и безучастное. — Сезар, слушай же, ты не... — Горе сковало грудь, подступившие слёзы душили. Глуша всхлипы, Райнеро уткнулся в кудри Сезара. Разве это возможно? Это сон, происки демона, что угодно... Котронэ не может умереть...
Кто-то легко коснулся плеча Райнеро. Артатос провёл рукой по лбу Сезара, покачал головой. Демон вдруг померк, черты лица обострились, глаза смотрели горем. Он коснулся маски на лице Сезара, обращая её в песочный прах. Еле слышно вздохнув, отступил назад. Артатос уже не был Сезаром. На лице демона появилась каменная маска скорби, его тело осыпалось, став туманом песчинок, о котором и говорил Сезар... Сезар...
Вспышка молнии, демон взмыл под потолок и растаял, пропал в слепящим росчерке. Райнеро осторожно смахнул со щеки и лба Сезара песок. Губы чуть приоткрыты, но они больше не улыбнутся. Ресницы больше не дрогнут, глаза не посмотрят с укором и прощением. Сезар погиб, защищая своего принца, он был с ним до конца, его ангел-хранитель... Слёзы Райнеро упали Сезару на подбородок. Не в силах больше держаться, принц Рекенья просто прижал друга к себе, позволяя слезам жечь уставшие глаза.
Руку слабо сжали. Райнеро отстранился, готовый поверить во что угодно, только бы это не было игрой его убитой горем души. Сезар слегка приоткрыл один глаз, осторожно вздохнул.
— Она пропала?
— К-кто? — Райнеро проглотил слёзы, не в силах поверить в то, что сейчас происходило. Сезар погиб, а Райнеро свихнулся от потери?
— Маска. Её нет на лице?
— Нет...
Сезар сел, осторожно убрал руки Райнеро с плеч, тёплые пальцы шутливо вытерли слёзы со щёк принца.
— Не лей слёзы, Райнерито. Лучший актёр этого мирка живее всех живых.
Райнеро стиснул воскресшего друга в объятиях. Отстранил, с силой ударил по плечу и опять обнял, всё ещё не веря.
— Скотина! Подлец! — Райнеро засмеялся, хлопнул забрыкавшегося Сезара по спине. — Что ты тут устроил, а? Казню к Отверженному, а потом воскрешу и опять казню! Сезар, ты жив, жив!
— Жи-ив! — Котронэ закашлялся, высвободился из хватки, подмигнул. — Чтобы избавиться от маски, нужно умереть, что мне и пришлось проделать. Я обыграл самого Артатоса, каково?
— Блестяще, Чезаре, блестяще. Даже я усомнился, выстрелил ли холостым патроном... — Герцог Джудиччи поигрывал пистолетом, весьма собой довольный.
— Мог бы и мне рассказать! То, что я пережил... Ты изверг, Котронэ! Демон, можешь отбросить свой нимб!
— Мне было необходимо, чтобы Артатос поверил. Я посвятил в свой план только герцога Вольпефорре, потому что совершенно не хотел умирать на самом деле. Хотя о плети мы не договаривались. — Сезар поднялся, потянув за собой принца, покосился на Буйвола.
Но тот, усмехаясь, только развёл руками и направился к дверям, подав знак секретарю следовать за ним.
— И зачем мне эта война, политика? Вот так на склоне лет и узнаёшь, что в тебе жил гениальный актёр! А, Чезаре? Возьмёшь в свою труппу? Я буду играть... себя! — Герцог хлопнул ладоши. — Сакробоско, так и запиши! Будем устраивать мистерии! Карнавалы! Моя молодость была слишком скучной, я даже не позволил себе чуточку больше полюбить сестру и сейчас должен всё наверстать. И мона Леандра, да, напиши ей... или нет, я сам!
Двери зала советов затворились за спиной Сиджизмондо Джудиччи. Дождь лениво вылизывал стёкла. Принца Рекенья необъяснимо потянуло в патио — подставить лицо ледяным каплям, слизнуть их с губ, вымокнуть до нитки… Смыть с себя древнюю, руинную пыль, что налипла от якшанья с демоном, смыть отметины, что легли на честь за деяния, столь далёкие от праведных…
Вероятно, следующей мыслью сын всеблозианнейшего короля устремился бы к молитвам, если б камергер и друг нарочно не задел его плечо своим, не усмехнулся, кивая вслед Буйволу, не тронул краску на груди. Прежде принц Рекенья верил, что счастливым его способно сделать только командование, тяжесть меча в руке, бешеная скачка и терпкий ветер, что мчит его имя над полем битвы. Но теперь… Друг стоял рядом с ним, жив, невредим. И сейчас это действительно был его, принца, Сезар ви Котронэ. Пожалуй, поздно себя переучивать… Райнеро дёрнул Сезара за рукав, дождался внимания и с удовольствием щёлкнул по носу. Получив в ответ смешную гримасу, окончательно воспрянул духом и ухмыльнулся:
— Пойдём кутить, Сезарина.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Сезар ви Котронэ вместе со своим принцем и свитой, насчитывающей не меньше ста человек, покинул Пьядже ранним августовским утром. В гавани Лаворы посольство ждал быстроходный корабль, который уже к вечеру вернёт его родным эскарлотским берегам. Казалось бы, от Вольпефорре до Эскарлоты не столь далеко, но для Бьяджи Джудиччи между этими землями отныне пролегла вечность. Сиджизмондо Джудиччи не пустил её вниз, в последний раз упасть на грудь возлюбленного, испить любви с его губ, и Бьяджа осталась на балконе в окружении своей кошмарной, безжалостной семьи.
Сиджизмондо обаятельно улыбался и пару раз махнул уходящим рукой, будто осенил святым знамением. Он был просто до невозможности собой доволен. Многим ли удавалось получить от союзника пехоту, конницу и юного принца в придачу, расплатившись пригоршней песка из Восточной петли? Конечно, так же пришлось пожертвовать девичеством младшей дочери, но малышка догадалась подарить невинность тому, кого сама себе выбрала. Она выполнила долг перед семьёй, справилась с честью, взяла деверя на пока очень тонкие, но уже острые, буйволовы рога. Теперь Джина могла и дальше жить в своё удовольствие, но глупышка, похоже, решила распорядиться вновь обретённой свободой как-то иначе. Пока хватало глаз, она следила за эскарлотской кавалькадой. Это было поистине величественное зрелище, и не скажешь, что толпа прислужников да расфранченных дворян. Военный отряд, да и только. Сам Рануччо Рекенья отказался и от кружев, и от золотого шитья, лишь поле чёрного плаща взбивал копытом жёлтый яростный бык. Герцог Джудиччи не удержался от вздоха, что вышло до омерзения по-старчески. Он совершенно отвык выслушивать отказы от тех, кого видел в числе своих друзей, под знаком Буйвола, как удачно выражался этот нахальный юнец. А этот Рануччо не только увернулся от женитьбы и служения под знамёнами Буйвола, но и заставил спустить ему с рук то, за что более уважаемые мессере платили головушками! Ах, молодость… Обрети Сиджизмондо её опять, он бы прожил её почти как Рануччо, в котором то с восторгом, то ужасом узнавал себя в его годы. Тот же дикий темперамент, тяжелый характер, заставляющий окружающих либо отступать, либо искать особое слово, ключик… Тот же неистовый огонь, сжирающий изнутри. Жизни таких, как Рануччо, проносятся над миром пронзительным, оглушающим криком, чаще коротким. Такие оставляют после себя немыслимое количество копоти… Ему цены не было здесь, в Вольпефорре, во главе войска и… на ложе младшей или же старшей дочери Сиджизмондо Джудиччи.
Дорога резко вильнула, и кавалькада окончательно затерялась в буйстве олив и пиний. Джудиччи звонко хлопнул в ладоши, поворачиваясь к домочадцам:
— Ну, а теперь завтракать! — трапезы в обществе дочерей и кузины были той маленькой прихотью, в которой он не смог бы отказать себе, даже если бы Вольпефорре уходила под воду.
— Я не хочу жить, папа, — простонала его младшая дочь, ложась на мозаичный пол балкона, прямо у отцовских ног. — Я не хочу больше жить!
Некоторое время герцог смотрел на Бьяджу, что уставилась в небо широко распахнутыми невидящими глазами. Дурочка даже затаила дыхание, отвечая за свои неумные, но такие искренние слова. Сиджизмондо наклонился к дочери:
— Не хочешь жить? Но твоя крольчиха принесла потомство… Я думал, ты захочешь окружить малышей заботой…
— Крольчат? — Бьяджа мигнула.
— Да. Два крохотных комочка, белый и чёрный.
Джина протянула к отцу руки, за которые тот живенько её поднял.
— Я их оставлю. Одного назову Чезаре, а второго Артатос. Папочка, я хочу… — она всхлипнула и прижалась к герцогу, пряча лицо у него на груди.
— Что, моё сокровище? — Сиджизмондо поцеловал дочь в душистый затылок.
— Лимонное пирожное…
— Мы сейчас же им полакомимся!
Тюмень, Ейск, Феодосия, Тюмень, 14 августа, 2015 — 31 января, 2016