По опочивальне короля Лоутеана Третьего Линаика расхаживал граф Изидор Роксбур. Расхаживал хозяином, и, к чему себя обманывать, он хозяином и был. Лотти послал ему взгляд ненависти и отвернулся к окну. Король Блаутура прекрасно знал, как за спиной называют его подданные: мышь. Он даже успел привыкнуть и милостиво простить, но сам никогда не соотносил себя с этим зверьком, а зря... С некоторых пор он был мышкой, поспешившей записать в друзья крысу. И вот крыса тяпнула глупышку за хвост и стала хозяйкой положения.
читать дальшеРоксбур напомнил о своём присутствии гаденьким мелодичным свистом. Лотти нехотя отвлёкся от созерцания липшего к окнам мокрого снега. Серость и слякоть за окном привели в комнату тени, но сотня огоньков свеч не могла их разогнать. В действительности, Лоутеан обожал подобную погоду. Она несла его покоям уют, прекрасно сочетаясь с треском огня в камине и шелестом страниц с языческими текстами, но сегодня подло подвела.
Тени, что отбрасывали свечи, принимали Роксбура, как дорогого гостя. Мутный дневной свет угодливо ложился на графское лицо, выделяя стремящийся ввысь лоб, хитрый прищур глаз, заострённый нос и не сходящую с губ ухмылку.
Изидор поймал на себе взгляд короля и выразительно вскинул широкие брови, будто удивляясь, что в комнате находится кто-то, помимо него. Подлец красовался королём, а был не самым родовитым графом, который намедни лишился генеральского чина, проданного ему при Мэдоге. Человек, оттолкнутый уже Лоутеаном и преуспевший во мщении…
Оголив в ухмылке хищные желтоватые зубы, Роксбур любовно погладил притаившуюся у него на плече тварь. Крыса, что он преподнёс королю вместо мыши, со злосчастного приёма стала его компаньоном. Серое существо щурило на хозяина чёрные глазки, благодарно принимало поглаживания. Хорошо, что малышка Пеленейра осталась в своём маленьком дворце... Лоутеан чуть было не отвернулся снова, ему недоставало сил выносить подобное пренебрежение стоически. Тошнотворное бессилие связывало ему руки с того дня, когда Роксбур узнал о Филис.
— Ну что же, ваше грешное величество, надумали каяться? — Лотти вздрогнул. Роксбур заговорил с ним, повернув голову к длиннохвостой твари. Обделённый лёгкими оратора, он усердно смягчал, украшал интонациями скрипящий и невыразительный голос. — Мы даже бумагу прихватили, только и надо, что черкнуть вашим мышиным коготком чернильную закорюку, — он похлопал по вычурному колету, обозначая, что отречение от престола находится за пазухой.
Лотти промолчал, наблюдая, как красные графские сапоги самозабвенно полируются о ковёр. Роксбур приходил с этим предложением чуть ли не каждый день. Угрожал, упрашивал, запугивал, заманивал, но каждый раз встречал отказ. Комнату вновь наполнил свист певчей птахи, Роксбур не терпел тишины вокруг своей персоны.
— А знаете, Изидор, через пару дней в лесу обещает стать на диво солнечно, — Лоутеан придал голосу благостный и несколько скучающий тон. — Я подумываю устроить охоту. Королевскую.
— О. На кого же охотятся мыши? — Роксбур сощурил налитые желтизной глаза — давала себя знать больная печень — переглянулся с крысой и почесал её за ухом.
Король завёл руки за спину и направился к графу.
— На крысоптиц, — он посмотрел на подданного в упор, но тот, кажется, не понял издёвки или же не подал виду. — Очень самоуверенные зверьки, знаете о таких?
— Боюсь, не встречал.
— Ну как же! — Лоутеан взял Роксбура под руку. Пройдёмся, мессир, но что же вы так напряглись? Короли не хранят за пазухой кинжалов... А жаль, жить стало бы намного легче. — Зверёк размером с крысу, серый мех, длинный хвост, красные лапки. На диво странный зверь: не чуя опасности, выходит прямо к охотнику и красуется, свистит как соловей. Вот же он.
Король с удовольствием наблюдал, как Роксбур лицезреет собственное отражение в напольном зеркале. Лицо графа вытянулось, не сумев утаить чувств, Лоутеан поспешил улыбнуться в зеркало.
— Ваша затея прелестна, да только придётся подождать, — ответная крысья улыбка не заставила себя ждать, довела до отвращения.
Лоутеан хотел выпустить руку графа, но тот не дал.
— Отчего же?
— Ваши гончие. Погнались за оленем да и сгинули, не призвать. Как же вы изловите этого зверя без своего верного пса?
Дисглейрио. Как же давно от него нет вестей... Капитан королевской охраны и друг, он будто действительно сгинул, исполняя приказ. Пока не появился Энтони Аддерли, Лотти в самом деле был один. Одиночество на троне по-особенному ужасно. Присутствие Дисглейрио всегда было незаметным, но, как ни странно, его отсутствие Лотти ощутил сразу. Рейнольт не просто стоял у него за спиной и иногда дарил приятную беседу, он охранял короля от роксбуров и им подобных, и стоило ему исчезнуть, как крысы повылазили из всех щелей. Но не всё ещё пропало! Теперь у Лотти есть кузен Тони, он поможет, обязательно поможет...
— В том то и прелесть быть королём, мой недогадливый Изи, — Лотти похлопал Роксбура по руке, радуясь, что крыса облюбовала другое его плечо. — Всегда можно завести новых гончих, а крысоптица и не заметит...
— Осторожнее, о мышиный король. Линдвормы не псы, их верность нужно заслужить, а уж как кусаются... Но мне ли об этом рассказывать! Вы же сами давеча приказали истребить целый драконий выводок. Тысячу, если я не ошибаюсь?
— Хватит!
Лоутеан высвободил руку и намеренно большими шагами прошёл через комнату. Роксбур опять завёл речь о драгунах, с каждым разом делая эту тему невыносимее… Конечно, Роксбур не мог простить своему королю разжалование из генералов и после — из рыцарей… Король, в свою очередь, не мог допустить мысли, что уступит. Даже не узнавал, кого мятежники прочат на его место. Кто бы тот ни был, этому не бывать.
— Лотти, Лотти, ты никогда не мог довести дело до конца! — Лоутеан развернулся на прилетевший в спину смешок. — Ни спектакль о крысоптице доиграть, ни с драгунами навсегда покончить, ни брата милосердно убить...
— Я не хотел его убива... Замолчи и убирайся! — Лотти опалило изнутри пламенем. Роксбур знал о нём больше, много больше...
Гибель драгунского полка легла королю на плечи тяжким грузом. Да, он решил обезопасить себя и убрать свору зарвавшихся военных, которые не только жили по своим законам, но и раз за разом нарушали приказы и почти открыто презирали короля. Увы, полк Кэдогана без него превратился в сборище неистовых головорезов, которым только дай порезвиться на войне и поснимать врагам головы. Лоутеан же был миротворцем. И когда на горизонте забрезжила возможность мира с Эскарлотой, он понял, что «драконы» без своей войны бесповоротно сорвутся с поводка и подпалят родную страну.
Лоутеан не жалел о решении устранить полк, но как же он сожалел о выборе исполнителя! Генерал Роксбур взялся за дело с большой охотой. Ему всё удалось, а то, что случилось под Чарретзом, стало большой тайной.
Рональд получил от Роксбура приказ: отправится на разведку к лагерю врага в долине Соледад, но не принимать бой. Конечно, кузен воспринял это как вызов и, конечно, завязал в ущелье бой!
Генерал измыслил простой, но сомнительный план, чересчур полагаясь на счастливый случай: спровоцировать драгун на атаку эскарлотцев и посмотреть, что получится.
Их, «воронов», авангард как по призыву надвигался на Чарретз, намереваясь начать осаду и не страшась, что защитники осаждающих отбросят. Полку Рональда просто не оставалось шансов на выживание. Драгуны оказались на распутье: подтверждая негасимую славу, пренебречь приказом, бросится в бой и погибнуть, ведь эскарлотцев, больше, самое малое, раза в три. Или же драгуны могли воздержаться от боя и вернуться в город с «вороньём» на хвосте. Чарретз бы не открыл им ворот, и драгуны бы всё равно пали у его стен. Рубаки Рональда избрали первый путь, путь славы, и погибли. Роксбур бы в обоих случаях вышел к эскарлотцам с мирным флагом и выполнил вторую часть приказа: заключил мир, начав с обещания отдать им Чарретз в знак извинения за ослушавшийся и напавший на них полк.
Так он и поступил, только с мирным флагом пришлось скакать ажно до Айруэллы, где эскарлотская армия утвердилась на зимовку.
Генерал Роксбур выполнил приказ, ожидая от короля похвалы, а желательно награды, но Лоутеан поступил иначе. Он не желал держать подле себя предателя, пусть даже тот исполнял приказ короля. Кроме того, Роксбур делал это не от преданности. Его воодушевил шанс истребить Неистовых драгун. О своих успехах подлец доложил с той самой крысьей ухмылкой.
Пригреть подле себя такого человека король не пожелал, более того, сделал всё, чтобы отдалить от себя Роксбура. Пожалуй, стоило приказать его убить, но такая расправа не пришлась Лоутеану по сердцу. Он всего лишь лишил Изидора генеральского чина и рыцарского ордена в наказание за то, что тот не пришёл на помощь гибнущим драгунам.
Да, от поступка веяло подлостью, но гибель полка должна была зарасти травою тайны,
и среди тех, кто от неё выиграл, должен был остаться только король. Но Роксбур так не считал. Обида на короля привела его к негодяйке Дезире Оссори, а о том, как он узнал о Филис, Лоутеану предстояло поговорить с песочным лекарем, если тот, конечно, ещё появится...
— Ну-ну, мышиное сердечко не вечно, — напомнил о себе Роксбур. — А может, мне рассказать твоему новому псу о судьбе его любимой стаи? Как думаешь, Аддерли очень опечалится, а, мышиный хвостик?
— Не смей ничего ему говорить, или я пригвозжу тебя к стене! — Лоутеан выхватил из стойки шпагу и сделал приглашающий выпад. Придворные думают, что Лотти-миротворец не берёт в руки ничего опаснее резца для гравюр, но это не так!
Он с детства упражнялся в фехтовании, с таким старшим братом, как Кэдоган, иначе было просто нельзя. Кэди никогда не заставлял и даже не вступал с ним в учебные поединки, но фехтование и езда верхом хотя бы чуть-чуть приближали нескладного Лотти к всеми обожаемому старшему брату.
Роксбур в ответ на его выпад только вскинул руки и примирительно усмехнулся:
— А ведь только то и надо — подписать отречение. Зачем мыши трон? Будешь себе сидеть среди мышек в старой фамильной норе и сходить с ума на здоровье. Мёртвых жён и ручных линдвормов можешь забрать с собой!
Из груди вырвался нежданный рык. Нет, от поединка твари не уклониться! Короли не хранят кинжалов за пазухой, но пронзить тварь шпагой никто не запретит!
Лоутеан сделал выпад, вынуждая бывшего генерала ответить, но тот увернулся и жестом фокусника вынул что-то из кармана. Лотти сбился и опустил шпагу, не веря глазам. В руках Роксбура билась Пеленейра. Он держал её за хвостик, малышка вырывалась и пищала. Выронив шпагу, Лоутеан шагнул к похитителю, гнева как не бывало, только в груди свернулся за любимицу комок страха.
— Откуда... отпусти её...
— В обмен на это, — Роксбур, не выпуская Пеленейры, вытащил из-за колета плотный свиток и помахал им у короля перед носом, — отпущу.
Королевство в обмен на мышонка? Лоутеан не был умалишённым, он собирался только играть его, но сердце сжалось, а рука предательски дрогнула.
— Нет.
— Тогда... — Роксбур поднял над головой руку с вырывающейся Пеленейрой. — Вы хотели охоту, ваше величество? У меня появилась чудесная идея...
Пеленейра упала на пол и застыла крошечным белым комочком. Глупышка была ручной, она не знала, что нужно убегать, а страх её будто обездвижил. Лоутеан топнул, мышка вздрогнула и посеменила к нему, но тут её с шипением накрыло что-то серое. Лоутеан кинулся к мышонку, но ощутил холодный укол сквозь колет и сорочку.
Роксбур держал его на острие шпаги, с азартом глядя на пол. Крыса скрутилась плотным клубком, вцепившись в Пеленейру. Раздался и оборвался жалобный писк. Шерсть крысы окрасилась кровью. Она отскочила от Пеленейры и в два прыжка оказалась у Роксбура на плече, где начала чистить запачканную шубку.
Лотти не мог сдержать вздоха, не мог отвести от неподвижного окровененного комочка глаз. Ноги подкосились, стали у горла не стало. Ненавидя себя, он упал на колени около разорванного тельца. Снова алая масса и частицы белой шерсти, снова неподвижные лапки и навсегда застывшие прозрачные глаза.
— Охота — развлечение не для вас. Впрочем, вы никогда её не любили... Я оставлю отречение на столе. Подумай, мышиный хвост.

***

Когда Кэди позвал младшего брата поиграть, мир не опрокинулся и даже не дрогнул. Кэдоган, обычно не замечавший Лотти и уже год как заявивший, что отныне его единственный младший брат — это Берни Оссори, стоял на пороге детской и улыбался. Лотти взглянул на Пеленейру, снующую по своему кукольному дворцу, затем на нетерпеливо притопывающего старшего брата, и не устоял. Красноглазая мышка побудет одна совсем немного, а шанс вновь стать младшим братом Кэди может больше и не представиться.
Лотти шёл за Кэди как заворожённый, солнце заливало сад и приятно пекло макушку. Может, это вовсе и не его старший брат? Лотти не раз рассказывали о подхолмовом народце, что похищает человеческих детей и подменяет их своими. Юных принцев и принцесс феи особенно любили...
По краям тропинки тянули серебряные листья эдельвейсы. Лотти сорвал один бутон и смял его, вперив взгляд в затылок Кэди, но брат даже не обернулся. Старший брат был самым настоящим, подменыш бы не стерпел такого! Лотти выбросил цветок, затем подбежал к Кэди. Брат оглянулся и широко улыбнулся, так что Лотти сразу повеселел.
Впереди показался кузен Берни, он бежал к ним, размахивая какой-то красной тряпкой. Рыжие кудри мальчика смешно подпрыгивали. Лотти заулыбался, как же здорово, они будут играть вместе, как настоящие друзья! Берни подбежал и упёрся руками о коленки, тяжело дыша. Тряпка оказалась шапочкой с двумя прорезями.
— Для чего это? — Лотти указал на шапочку. Берни хохотнул и расправил её, демонстрируя всё великолепие капюшона палача.
— Красота, а? — Берни сдул со лба рыжую прядь. Он был таким смешным, когда не скакал со шпагой и не глядел разъярённым медвежонком! За лето он вырос, так что стал выше Лотти почти на голову, хотя и был всего на год старше. Белая кожа раскраснелась от солнца, нос и щёки облепили яркие веснушки, а брови и ресницы так посветлели, что их будто и не было. — Хочешь посмотреть?
Кивая, Лотти потянулся к алому сокровищу, но Кэди выступил вперёд и строго глянул на младших братьев.
— Сегодня мы играем в «Слепое правосудие», — Кэдоган излагал правила игры, прикрыв глаза и серьёзно вздёрнув нос. Недавно ему исполнилось тринадцать, он загнал своего первого оленя и стал совсем взрослым, особенно с высоты девятилетнего Лотти. Смоляные кудри, почти бронзовая кожа и чёрные озорные глаза — старший принц Блаутура был по-настоящему красив. Лотти уже не раз видел, как девочки строят Кэди глазки и глупо хихикают, но брат на дурочек даже не смотрел, и правильно делал.
— Готов ли подсудимый ответить по делам своим? — Кэди приоткрыл один глаз и посмотрел на Берни.
— Готов, — Берни кивнул, а после этого на секунду сунул в рот палец. Заметив взгляд Лотти, он натянуто улыбнулся:
— Порез... — он надел Лотти на голову капюшон палача и поправил. — Видишь что-нибудь?
Лотти помотал головой. Потрогал прорези для глаз, которые оказались где-то на щеках. Капюшон плотно облегал лицо, шершавый и пахнущий чем-то солоноватым. Сквозь ткань проглядывало солнце, делая темноту багряной и душной.
— Разве палач не должен видеть подсудимого? — промычал Лотти.
— Но ведь это же слепое правосудие, братец!
Лотти кивнул, ну и глупец же он! Если он и дальше будет задавать глупые вопросы, Кэди и Берни подумают, что он маленький и больше не позовут с собой.
Мальчики взяли Лотти за руки и куда-то повели, предупреждая о поворотах и кочках. Наконец они остановились, кажется, в той части сада, где царили мамины любимые скульптуры из белого мрамора.
— Начинай судить, — старший брат вложил в его руку что-то тяжеловатое, приятно холодившее вспотевшую ладонь.
Лотти поудобнее взялся за рукоять и понял, что у него в руках нож. Должно быть, острый и опасный! Кэди не считал Лотти малышом, раз доверил такое оружие, явно отличающееся от тех ножей, которыми они пользуются за ужином. Сейчас главное не задавать вопросов и сделать всё правильно, и тогда, чудо, конец их ссорам, Лотти возьмут в компанию, возможно, он даже будет ездить в гости к Берни вместе с братом!
Лотти надавили на плечи, заставляя опуститься на колени. Сквозь штаны он почувствовал нагревшиеся на солнце камни тропинки.
— Сегодня мы казним злоумышленника, что прокрался в туфельку Альды Уайлс и перепугал девочку до икоты!
Лотти порадовался, что у него на голове эта шапочка, потому что к губам тут же прилипла улыбка. Жаль, он не видел, как испугалась эта девчонка! Она ему никогда не нравилась.
Кэди закатал Лотти правый рукав рубашки и сомкнул руки на его запястье, сообщив, что будет направлять руку Правосудия. У брата оказались сильные пальцы, Лотти чуть не ойкнул, когда его рука так плотно обхватила рукоять ножа. По носу скатилась капелька пота. От волнения Лотти чуть не спросил, кого он будет судить, но вовремя опомнился.
Вдруг Кэди нажал ему на руку и резко опустил вниз. Лотти ожидал услышать хруст, какой бывает, когда грызёшь печенье, ведь злоумышленником было какое-то насекомое, но нож воткнулся во что-то мягкое. Под лезвием что-то содрогнулось. Лотти хотел выпустить нож, но брат строго напомнил:
— Продолжай... судить! — он только плотнее обхватил руку Лотти и повернул нож.
Хлюпнуло, на руку брызнуло что-то тёплое. Лотти вскрикнул, дёрнулся, падая на спину и стягивая непослушный капюшон.
Беломраморную скамейку, на которой вершилось правосудие, заливала кровь. В алой луже что-то дёрнулось и затихло. Мама боится крови, она очень разозлится, когда узнает, что они заляпали скамейку...
Лотти отполз назад и во что-то уткнулся. Над ним стоял кузен Берни, похоже, он во время правосудия отошёл в сторону. Берни не отрываясь смотрел на скамейку, румянец от солнца исчез, даже веснушки будто померкли на бледном, испуганном лице. Лотти всмотрелся в красную лужу и сглотнул вставший в горле комок. Белая шкурка заляпана кровью, лапки сжаты в кулачки, живот разворочен ударом ножа. Пеленейра и правда убегала сегодня утром...
Лотти подошёл к трупику любимицы, хотел коснуться её, но взгляд упал на Кэди. Он стоял рядом и ухмылялся, глядя Лотти в глаза.
— За что? — голос предательски дрогнул.
— Ты наказал злоумышленника. Брось, заведёшь себе очередную Пеленейру.
— Она была одна, мне не нужна другая... ты убил её... зачем?!
— Ты что, не знал, что мыши живут всего год? Пора взрослеть, братец, эта мышка была четвёртая Пеленейра... или пятая.
Глаза защипало. Сжав в руке так и не выпущенный нож, Лотти кинулся на брата. Рукоять будто плавилась в ладони, Лотти с силой толкнул Кэди и сшиб его с ног. Они повалились на землю, Кэди схватил Лотти за руку и пытался отнять нож. Кровь Пеленейры капнула с лезвия прямо ему на шею, это придало решимости.
— Брось нож!
— Я совершаю правосудие! Ты убил мою Пеленейру!
Толчок в бок, нож вылетел из руки, звякнул о камни дорожки. Берни оттащил Лотти за рубашку и толкнул в заросли. В лицо ткнулись эдельвейсы. Правая рука ныла. На ней зиял порез. Кровь капала на серебряные лепестки цветов алыми горошинами, но слёзы её размывали, делая почти розовой, как глаза Пеленейры.

2

Черты монаршего лица были правильными, светлые волосы вились, и портреты удавались на зависть, однако в этот час он имел вид, мало подобающий встрече с герцогиней Оссори. Глаза покраснели, длинноватый нос немного распух, под скулами гуляли пятна от нервов. Энтони испытал чувство сродни жалости. Лоутеан удался и ростом, и сложением, но сидел на престоле, забыв об осанке, нервически барабаня указательным пальцем по подлокотнику, выточенному в форме гребенчатой головы линдворма. Он совсем занемог и выглядел не грозным государем, но расстроенной до глубины души мышью. Ткнуть его в бок, что ли?
— Ваше величество.
Король дёрнул плечом и поворотился к Аддерли, густо протканный золотом пурпур колета только подчёркивал, сколь не к лицу сегодня Линаику цвет королей.
— Ваше величество, — Аддерли состроил грозную мину и приосанился, не без удовольствия ощутив на себе замшу колета военного образца, почти мундира, пусть без горжета и со шнуровкой вместо пуговиц. Ему не присвоили нового звания, но отвели у престола место, где ранее бдел капитан Дисглейрио Рейнольт.
Король слабо улыбнулся и повторил за подданным. Даже частично преуспел. Толстенький церемониймейстер вкатился в раскрытые двери, затравленно глянул на короля и стукнул о плиты скипетром, перекрывая гул выкриком:
— Герцог и герцогиня Оссори!
Лоутеан укусил нижнюю губу, сжал подлокотники. Аддерли с трудом удержал порыв выступить вперёд, заслоняя неготового к встрече с грозным семейством короля.
Линаик слал герцогине Оссори письма с приказаниями, но доводилось ли ему вести с ней разговор лично? Энтони ругнул себя, стоило поведать королю, что такое Дезире Оссори. Но Лоутеан уже окончательно вспомнил, кто он есть: осанка и взгляд, перечеркнувший, как мгновение назад он вздрогнул от одной лишь фамилии визитёров. Король готов сразиться с драконицей и её прихвостнями, похвально.
Супруги Оссори вступили в аудиенц-зал рука под руку. Дезире по обыкновению держалась королевой. Нынешняя роль обязала Энтони догадаться, что платье синего бархата, обильно покрытое гагатом, со стоячим воротником, что вспархивал над затылком крылом огромной бабочки, служило её бронёй. Её доводом. Правом. Эта женщина создала из убора признак могущества, и неужели она же позволяла Рональду с друзьями резвиться в её чертогах, выпустив из штанов рубаху, сбросив обувь, не всегда донеся гребня до волос? Ах да, из каштановых локонов Дезире остро выступали листовидные зубцы маленькой герцогской короны. Арчибальд сверкал обручем побольше, и, похоже, лишь он удерживал затянутого в чёрное с золотом герцога от того, чтобы понурить голову.
За герцогской четой в панцирях бархата и парчи, обороняя шеи фрезами вместо горжетов, вышагивали главы гостивших в Дэрли семейств, возглавляемые Хьюго Аргойлом и Джоном Далкеттом. Бывшие друзья променяли выправку офицеров на спесивую осанку придворных шаркунов.
— Сир, — выпустив локоток супруги, герцог Оссори замер в положенных по тексису трёх шагах от престола и поклонился королю, как равный равному. Без моря Пилигрим Арчи чах. Загар поблек, глаза в лучиках морщин больше не смеялись. Очевидно, ему стоило страшных усилий убедить Дезире прибыть в Бломстард без пистолетов за поясом и армией в эскорте.
— Мои верные вассалы, — его величество с изяществом кивнул в ответ. — Это ради нас, герцог, вы оставили море? Мы ценим это. Герцогиня, вы выбрали своеобразный способ напомнить о себе. Прочие женщины довольствуются своими изображениями на холстах и фресках, но вам лишь золото подавай. Но вот вы передо мной лично, и я позволяю выразить мне свою верность, в которой я чуть было не усомнился.
Дезире стала подобна королеве, которую принудили поклониться пастуху:
— Я не встану на колени перед тем, кто отвергнут даже Богом.
Король же видел перед собой только герцога Оссори, и Энтони ощутил нечто сродни гордости за государя. Бог мой, впервые в жизни!
— С чем пожаловали, герцог? Я весьма обеспокоен состоянием ваших земель. Тревожные настроения, своя монета, и это невзирая на запрет частной войны, неуплата налогов в королевскую казну. Прислать вам в помощь солд… приставов? А-а-а, Боумэнд! Так это вы привезли ко мне хозяев Оссори? Так знаете же, что я снова вами доволен.
И действительно, рядом с Аргойлом и Далкеттом разгибался из поклона Чарльз Боумэнд. Губы были так сжаты, что побледнели, большие глаза перебегали слева направо, не поднимаясь к королю. В шраме дёрнуло от мимолётной злости. Да какой же ты драгун, Боумэнд! Так, рыцарь пера и чернил…
— Мои верные драгуны! — Линаик не больше не меньше приотворил объятия. — Как же вы настолько отстали от своего полковника, можно сказать, бросили сей пример блаутурского офицерства на произвол судьбы?
— Он слишком резво ускакал, — Аргойл взбросил голову из кружевной змеи воротника, он был приглажен, как вельможа, но лыбился, как бретер. Взгляд быстрых глаз, минуя короля, обшаривал Энтони, точно ища, куда вонзить шпагу. — Нам было не угнаться.
— Довольно, — голос Дезире мог бы пробудить мертвецов на их фресках. — Да будет вам известно, что земли вассалов Оссори, а так же земли Англюров, Грэ и Аргойлов более не принадлежат блаутурской короне. Их хозяева за себя и своих подданных принесли клятву нам, Дезире Адриане Англюр-Оссори и моему мужу Арчибальду Оскару Оссори, герцогу Оссорийскому и королю Новых земель. Но прибыли мы не с войной. Блаутур любезно предоставлял Оссори приют, покуда оно становилось на ноги. Мы не забудем этого и желаем видеть его нашим другом и союзником, едва церковь соблаговолит возвратить вас в её лоно. Ваше слово?
Энтони перехватил взгляд Лоутеана, в нём сквозило насмешливое удивление. Линаик покачал головой, открыто выставляя перед мятежниками Аддерли своим поверенным, и обратился к герцогу Оссори:
— Я, конечно, знал, что в герцогстве произвол и беспорядки, но чтобы настолько… Я сочувствую вам, Арчибальд. Но неужели всё до такой степени скверно, что вы не смогли усмирить супругу своими силами и были понуждены привезти её ажно ко мне?
Пилигрим Арчи страдальчески заломил брови, но дать объяснений король ему не позволил:
— Вот я своих мышей держу в строгости. Иначе они попытаются узурпировать у меня власть, ведь их лапки созданы, чтобы хватать и удерживать. Вот и вы прилежней воспитывайте супругу. Посадите её в клетку, хи-хи! — Лоутеан дёрнулся и притопнул ногой, доверительно наклонившись вперёд, к забывшему моргать Арчибальду. — Правда, бывает так, что мышку нелегко изловить… Но я вам помогу! — Лотти продуманным, юрким движением соскочил с трона и стал на четвереньки. Омерзительно, но и… талантливо! Король не допускал поверенного на репетиции, всецело взяв ответственность за игру на себя, и с честью понёс это бремя. — Ловим Дезире Оссори, пока не шмыгнула в своё герцогство!
Взвизгнув, Оссорийская Звезда кинулась мужу на шею. Пилигрим Арчи одним движением отстранил её за спину, и Аддерли поймал Лотти за мгновение до того, как тот укусил бы подол платья.
— Мессиры, видите? — Энтони «насилу» удерживал короля за ворот колета. Лоутеан вытянул шею, перебирал руками-лапками и дёргал носом. Будь у него хвост, он бы сейчас бил по полу плетью. Лотти вдруг сжался в комок и притаился у ног Энтони, делая вид, что умывает мордочку и несуществующие усы. — Король безумен. Просветления случаются, но ненадолго…

3

Хьюго Аргойл грешным делом напридумывал, что за его отсутствие мыши стали в Бломстарде хозяевами: полчищами передвигались по улицам, неся на лапах болезни, распугивали добрых горожан, расправлялись с кошками и при этом с особым рвением служили своему повелителю Лотти, например, обслуживали его в камерегерском качестве, впрягались в карету, музицировали...
Разве кому-то по силам понять, как глубоко погряз в разочаровании Хьюго, когда действительность пошла вразрез с его воображением?! Бломстард жил в той благости, в какой только может жить столица преданного анафеме королевства. Конечно, церкви закрылись, будто лавочки трусишек-купчишек, колокола онемели, влюблённые не могли сойтись в брачных союзах, а умершие получить церковное погребение, но этой пришибленности было далеко до той необузданной силы недовольства, непримиримости, ярости, что вышибает из-под государей престолы.
Аргойл чуть было не скуксился, чуть было не заготовил для Оссорийской Звезды утешительные речи, как душка Лотти подарил надежду на триумф оссорийцев. Сохранив от мышиного безумия и утратившего Бога подданных столицу, Лотти не уберёг свой разум!
Обращение короля в мышь могло бы пополнить ряды легенд о зверолюдях, что воют на луну и питаются младенцами! Лотти же стал мышью средь бела дня, перекусить надумал платьем герцогини Оссори, но восторга Хью это не убавило, даже наоборот!
А уж Тихоня и вовсе был выше всяких похвал. Не просто заступил на место государева пса — стал хозяином коронованной мыши. Вот уже четверть часа руки Хью сладко ныли, предвкушая встречу с Тихоней — укротителем мышек. Не терпелось встретиться с пакостником с глазу на глаз и хорошенько... обнять, конечно, обнять!
И Хьюго не нашёл для этого места лучше, чем «драгунская» лестница, что выводила знающих из анфилады личных покоев короля прямо вниз, к «драконьему» логову, кабинету, где в былые времена так дружно и весело несли караул Неистовые. С их роспуском лестница осиротела, но слуги по старой привычке так же заменяли в канделябрах свечи и так же чистили роскошный ковёр, что вносил яркости в белую тишь вольпефоррского мрамора ступенек.
Хьюго примостился у оконца, больше напоминающего бойницу, и отдался нетерпеливому, но мучительно-сладкому ожиданию. Это было сродни засадам, которые Аргойл, иной раз поступаясь честью из жажды заработка, уготавливал для своих «клиентов».
Единственная разница была в том, что этого «клиента» Хью заказал сам себе, впрочем, хоть и с трудом, но уговорившись, что Тихоня получит только укол, из мести. Убивать его Хью себе не разрешал. Пытаясь хоть как-то скоротать мучительное ожидание, от которого ноги сами отбивали марш и сердце им вторило, Аргойл взялся за витраж. Взгляд только порадовался. Оконце со цветными вставками пропускало густой свет, превращая его в пасмурную радугу.
Мокрый снег лип к стеклу, постепенно затемняя витраж снизу. Вот так и терпение Хью медленно обволакивала дрёма, хороня силу и бешенство до нужного момента. Витражные стёклышки липли один к другому плотным строем, как вассалы Оссори в эти неспокойные времена. К Дезире примкнуло действительно много поддерживающих её замысел семейств, она как никто могла обойтись без предателя Тихони вместе с его Дэрли.
Хью уцепился взглядом за тёмное шероховатое стекло: пожалуй, вот оно, Дэрли. Но вокруг такое соцветие, что эта клякса и пикнуть не посмеет, сколько бы не ерепенилась, разогнав от себя славные воинственные дома. Даже Бломстард, и тот не смог бы встать на пути Оссорийской звезды.
Аргойл разгладил усы и усмехнулся. Даже жаль, что Лотти не додумался схватить мятежную герцогиню вместе с приближёнными. Что бы тогда началось! Музыка сфер, как говорит Берни! Молниеносное наступление оссорийской армии на коронные земли, так что и мыши разбежаться бы не успели! А те, у кого бы хватило наглости сопротивляться, тут же познали бы когти оссорийского медведя.
Да, жаль, очень жаль, что король оказался трусом. Хью был бы не прочь порезвиться, ссекая сорняки с родной земли.
Слух опередил зрение. Забыв о стёклышках, Хьюго подался вперёд. Сверху до Хью доносился самый желанный в это мгновение звук: шаги.
Тони обладал лёгкой походкой, чаще размеренной и совсем неслышной, но с лестницами у него были особые отношения. Хьюго чуть выступил из тени и залюбовался. Аддерли как всегда бежал по краю лестницы короткими прыжками, скользя правой рукой по перилам. Шаг с правой ноги, значит, атака придётся на левую сторону.
Хьюго положил руку на эфес Изи, та отозвалась сладкой нетерпеливой дрожью, торопясь прыгнуть в выпаде. Тише, глупышка, ещё не время...
Он начал отсчитывать шаги Тихони. Тот спускался всё ниже, как всегда погружённый в свои мысли. На лице замерла мерзкая улыбочка, это он такой счастливый от Лотти возвращается? Немыслимо, Хью просто обязан согнать эту улыбку предателя с губ, что клялись честью, и не раз!
— Кузен То-о-о-они! — Хью с удовольствием наблюдал, как Аддерли сперва спотыкается, а потом едва удерживается на ступеньке. Новёхонький мундир, не иначе, чем из искусно выделанной буйволовой кожи, сидел на нём отменно. Как образцовый шаркун паркета, Тони отпустил локоны и даже их причесал, упрятав последнее, что связывало его с войной — напоминание о шраме на затылке. — Ну что же вы, смотрите под ноги, ступенька! — пальцы с наслаждением пробежали по чаше эфеса, скользнули по боковой стороне клинка.
— Здравствуй, Аргойл, — Тихоня оттянул в вежливой улыбке уголок губ и продолжил спуск, и не подумав взяться за эфес. — Не ожидал впредь встретить тебя на дворцовом паркете. А как же триумфальное шествие, корона и поклонение?
— Настают иные времена, мой друг. Короны добываются чернильным росчерком, а не кровавыми расправами, но искусство мести пока не приняло новшеств! — Хьюго одним движением рассёк клинком воздух, не дав Аддерли пройти мимо.
Тот посмотрел на Изеулт, вздохнул и на секунду опередил его выпад, успев отскочить, выхватить шпагу и парировать рубящий удар. Шпаги взвизгнули, Хью расхохотался:
— А строишь Тихоню! У мышек шустрости научился?
Хью знал, Энтони обожает оборонительный и маневренный бой. Вот и сейчас Тихоня отплясал назад и занял оборону. Поганец! Хью выставил шпагу и без предупреждения сделал рывок, с такой техникой Аддерли долго плясать не сможет! Вышло, Тихоня отразил удар, а потом пошёл в разведку, нехотя вылезая из обороны.
— Надо же, Тихоня, ты ещё не разучился держать шпагу? Мышкам она ведь не к чему...
Аддерли всегда фехтовал с непроницаемой физиономией, этакий скользкий булыжник вместо лица. Своим привычкам он не изменял, так что Хью чуть не вознёс ему благодарности: такое пренебрежение только больше злило и раззадоривало.
Тихоня перешёл к прощупыванию манёвров Аргойла, вот потеха! Целит в бок, нарвался на рубку, ответил атакой. Значит, отразить и вновь напасть, чтобы только и успевал ставить блоки. Хью принялся играть, захватывая шпагу Тихони в слепое кольцо и отводя влево.
— Мышка в норке, хвостик в лапках, в лапках прячутся... царапки! — скрежет, и Изи легко протанцевала вокруг шпаги Аддерли, едва не вырвав её у него из рук.
Аддерли отскочил и атаковал. Отлично, шпагу в сторону, открыться, прыжок, обманный финт, и противник в нужной позиции! Поняв ошибку, Аддерли попытался вернуться, но Хью только перешёл в атаку. Теперь Тихоне остаётся пятиться, спускаться с лестницы спиной вперёд.
— Куда же ты, Тихоня? Хватит пятиться, я только хочу поиграть!
Хью не сдержал смешка и нацелился Энтони в шею, с его позиции укол туда был лишь вопросом времени. Сине-зелёная венка на его шее напрасно куталась в белый воротничок, прохладного поцелуя Изи ей не миновать!
Аддерли перешёл в глухую оборону. Решил поскорей добраться до площадки и опять уровнять позиции? Не выйдет! Опережающий удар, блок, обман, пусть попрыгает. Снова атака, поддеть острие, вверх, так чтобы рубящая рука Аддерли ушла от удара, вышло, открыт! Хьюго резко спрыгнул на ступень вниз, не дав противнику сориентироваться в угле удара, и выпростал шпагу вперёд.
Достал, острие упёрлось в шею, бойся, скромница-венка, Хью очень настырный кавалер! Тихоня накренился, пытаясь удержать равновесие.
Шпага Хью сорвалось с победной позиции, протыкая воротнички и плоть. Аддерли отпрянул, оступился и полетел с лестницы.
Он растянулся на площадке, почти перекрыв её и упершись сапогами в последнюю ступеньку. Одна рука неловко откинута, будто стараясь удержать шпагу, с лязгом отлетевшую в сторону, вторая на груди, у сердца. Вкинув перестаравшуюся Изи в ножны, Хьюго двумя прыжками преодолел последние ступеньки и подбежал к Энтони. Он лежал с закрытыми глазами, ни движения, ни стона, из раны на шее билась кровь.
— Тихоня! — Аргойл рухнул на колени, досадливо одёрнув скрежетнувшие о пол ножны, и в два счёта распустил ворот его рубахи. Остриё проткнуло вену, скорей зажать, но даже для этой раны кровь лилась уж слишком обильно...
Хьюго осторожно повернул другу голову и охнул: затылок опять рассечён.
— Энтони! Нет-нет-нет!
Хьюго оглянулся на истеричный женский вскрик. Подобрав юбки, вниз бежала сама Изольда Кернуолт.
При виде крови на ступенях она со вскриком шарахнулась в сторону, втянула головку в плечи, в раз стала маленькой, будто сжалась.
— На помощь! Лекаря! — женщина уставилась на лужу крови под Энтони и потянула было к нему руку. Отдёрнула, вдавила зубы в палец, прикрыла веки, на которых означились фиолетовые вены. Всхлипнула.
Хью отнял руку от пульса Аддерли и чуть не выругался, не хватало ещё ловить обморочную дурёху!
— Тони... не умирай, пожалуйста... — баронесса Кернуолт упала на колени, обволакивая их всех запахом духов и шуршанием юбок, создавая хоть какое-то ощущение жизни вокруг них, и разрыдалась, шальной взгляд впился в меловое лицо Аддерли, будто не в силах оторваться.
Вена под пальцами не билась, дрожала. Хью судорожно сжал запястье, пальцы в крови соскальзывали с едва уловимого пульса.
— Энтони! — заорал он. — Не смей умирать! Стража, да кто-нибудь, покушение на короля!
Раз-два-три, вена в запястье еле трепещет, раз-два... нет...