А теперь я перевожу научную статью об изобретениях Гутенберга и воображаю, до чего драматичный сериал можно было бы снять о его жизни.
Зритель бы с упоением сидел вместе с юным Иоганном в семейной библиотеке, листая пыльные страницы. У зрителя бы сжималось сердце на сцене ссоры Иоганна с отцом, после чего он вообще отказался от отцовского имени Генсфляйшей и назвался родовым именем матери. Зритель бы полюбил доброго дядюшку, заправлявшего на монетном дворе и обучившего племянника шлифовке драгоценных камней, чеканке монет и созданию ювелирных изделий.
Зритель бы сбегал вместе с нашим героем из охваченного мятежом Майнца и обустраивался бы в Страсбурге, надеясь, что этот город примет его поласковей. Зритель бы радовался, когда Иоганн обрел трех компаньонов, которые инвестировали в его способ производства зеркал, шлифовку драгоценных камней и печатный пресс. Зритель бы не спал ночей, вместе с героем воюя с пуансоном и совершенствуя литеры, разрабатывая металлический спдав для них, чтобы он, гад такой, не подвергался усадке, etc. Зритель бы рыдал над эпизодами, в которых книгопечатник судился с жадными подлыми родственниками своего покойного компаньона Дритцена. У зрителя бы перехватывало дыхание от опасения, что вот-вот все эти хранящиеся в строжайшей тайне книгопечатные разработки будут в суде названы своими именами, и печатный процесс Гутенберга станет достоянием общественности!
Зритель бы ненавидел толстосума Иоганна Фуста, у которого потрепанный бедами, но не теряющий присутствия духа Гутенберг выпросил 800 гульденов, а сволочь Фуст потребовал их с процентами назад прежде, чем вообще была закончена работа над 42-строчной библией. И вот Иоганн по решению суда остается с единственной наборной кассой, а Фуст, получивший книгопечатню, довольно потирает алчные рыхлые ручонки.
Зритель жутко разочаровывается в учение и помощнике мастера, милом и способном парнишке Петере Шефере, который женится на дочке Фуста и приходит работать в бывшую типографию Иоганна!
Наконец, зрителю показывают нешуточный батл между старым и новым архиепископом Майнца. Гутенберг, разумеется, поддерживает старого, за что изгоняется из родного города (масштаб драмы примерно такой, как если бы Макиавелли выставили из Флоренции, а да Винчи из Милана)
В предпоследней серии изгнанник, водворившись в Эльтвиле, терпит крайнюю нужду. И только в последней серии брезжит надежда на справедливость: новый архиепископ Майнца жалует изгнаннику статус своего придворного и пожизненную ренту. Дальше выплывает надпись "three years later", и в кадре похороны Гутенберга в церки св. Франциска, духовное лицо толкает слёзовышибательную речь о вкладе покойного в мировую историю. Или нет, а то как-то скучненько.
Я бы еще тут же кастинг прикинула, если бы не надо было допереводить оставшуюся страницу х)